Карточный город
Для нападений на города немецкая авиация часто использовала небольшие зажигательные авиабомбы весом чуть более килограмма. Такая «малышка» могла пройти через 2-3 перекрытия. Поэтому в верхней части здания возникал пожар. Если его удавалось быстро потушить, повреждения были не так велики. Куда более опасными были фугасные бомбы весом 150-225 килограмм, созданные специально для разрушения толстых стен бункеров и военных предприятий. При удачном попадании они могли пробить слой бетона толщиной 1,85 метра. Для большего разрушительного эффекта в городах немцы бросали такие бомбы во дворы и на перекрестки. В радиусе 15 метров не выдерживали даже 40-сантиметровые стены из бетона, что и говорить о сыром одесском ракушняке. Дома падали, как подсеченные карточные домики. Так на углу многих одесских улиц возникли развалины, на месте которых затем были построены «сталинки».
Разбирали по кирпичикам
Во время румынской оккупации город восстанавливался медленно. Половина жителей находилась в эвакуации, многие старались вообще не подавать признаков жизни, прячась в подвалах и на чердаках или убегая в села — те же евреи и цыгане, ненавистные режиму. Все ждали, как окончится война, а там и будет видно, как жить.
Между тем, румынская администрация позаботилась о восстановлении зданий, пригодных под управленческую функцию, а также о строительстве правительственных дворцов. Для этих нужд часто использовались материалы соседних домов, пострадавших от бомбежки. Так были разобраны жилые дома по Большой Арнаутской, 1 и Спиридоновской, 12. Приложились к делу и красные подрывники. Самое большое их достижение — разрушительный взрыв в здании румынской комендатуры на Маразлиевской, 40. Организовал ее легендарный советский диверсант Илья Старинов, специально присланный в Одессу. Это было 22 октября 1941 года — в самом начале оккупации.
Первым делом - порт
Пострадал город и во время освобождения. Хорошо, что операция советских войск была продуманной и быстрой, а войска противника не сильно сопротивлялись. И все же, это была война.
Из 8 тысяч зданий города было разрушено или имело серьезные повреждения почти 2 тысячи. Особенно пострадали административные учреждения. Партийное ЦК на Думской площади было разрушено на треть — снесена вся правая сторона, из 12 больниц города смогли приступить к работе всего 4. В первую очередь, военная администрация приступила к ремонту коммуникаций и порта. Это позволило укрепить тыл для наступления, наладить снабжения и начать возврат эвакуированных предприятий.
Железнодорожное сообщение было восстановлено уже 1 мая 1944 года, а в октябре начали работу 11 из 38 причалов порта. Первые суда — «Калинин» и «Димитров» — привезли оборудование для заводов и фабрик. До конца года возобновили работу 214 предприятий.
Работы в порту и на установке оборудования были особенно тяжелыми и в то же время требовали высокой квалификации. И здесь оказались уместны 12 тысяч военнопленных, в основном немцев, румын и венгров. Они не только добросовестно трудились, но и предложили ряд строительных новшеств, например, метод подводной бутовой кладки. И все это в нечеловеческих условиях советского плена.
Ну а граждане - потом
За этими заботами с восстановлением жилфонда власти не спешили. Значительная часть населения по-прежнему оставалась на фронте или в эвакуации, так что вопрос жилья до самой Победы оставался второстепенным. Проблема решалась в основном усилиями горожан, которые по доброй воли и вне рабочего времени «латали» свои дома. По плану за 1944 год предполагалось отстроить 47 тысяч метров, а на деле вышло 150 тысяч. Всего за годы войны Одесса потеряла 800 тысяч метров жилфонда.
Интересная особенность эпохи: в то время, как тысячи людей оставались без крова, открывались театры, кинотеатры, музеи, лектории, начались работы на Куяльницком курорте. К концу 1945 года было отремонтировано 160 километров трамвайной колеи, а на Октябрьскую запустили два троллейбусных маршрута.
Кто сказал план?
Уже в 1945 году началось массовое возвращение эвакуированных. Людям хотелось поскорее привести родные места в порядок, избавится от всего, что напоминало войну. Понятное желание привело ко множеству непреднамеренных ошибок — появлению неуместных построек, плохому качеству работ. Особенно болезненными были градостроительные ошибки.
Так, на улице Энгельса (Маразлиевская) во время войны образовался небольшой пустырь. Как раз в том месте, которое давало возможность продлить улицу Бебеля (Еврейская) до самого парка Шевченка. Это могло обеспечить дополнительный проход из города к стадиону — узкий Сабанский переулок был слишком тесен для десятков тысяч болельщиков. Вместо этого был построен дом.
На углу Франца Меринга (Нежинская) и Красной Гвардии (Торговая) до войны находилась ветхая 1-этажка. В 1946 году ее восстановили, хотя место так и просится под красивый высокий дом. В городе оставалось множество пустырей, за которыми в управлении главного архитектора присматривали плохо. Если у какой-нибудь артели не хватало документов на строительство, чиновники часто закрывали глаза. На все было оправдание — людям негде жить, документы исчезли в войну.
Искусство серых масс
С начала 50-х на пустырях старого города началось форсированное строительство «сталинок» — массивных серых зданий в неоклассической стилистике, в основном 4-этажных. Как и все жилые дома в СССР, они были типовыми, но некоторые детали, например, декор или внутреннюю планировку квартир, архитекторам разрешалось менять. В Одессе эта возможность легла на благодатную почву. Зодчие стремились гармонично вписать новые дома в городскую среду. Во всех без исключения домах применялся руст (глубокая резьба, разделяющая фасад на «блоки»), ордерные карнизы. Многие фасады получили эффектное горизонтальное членение, когда рустом обрабатывался только нижний этаж, а сверху пристраивались ажурные балкончики, окруженные пилястрами (рельефными колоннами). При этом окна нижних этажей делали квадратными, а верхних — арочными (особенно хороший пример — комплекс по ул. Пастера 21-23, построенный по проекту архитектора Г. Грушкевича).
Интересной находкой стало использование в некоторых домах двухэтажных лоджий с массивными пилястрами по сторонам. Также в моду вошли рельефные включения с изображением фруктов и, конечно же, коммунистической символики. Чтобы акцентировать углы улиц, проектировали дома с декоративными башенками, как, например, на Греческой, 43 или Ришельевской, 10.
Немного критики
Одесситы, как известно, большие любители «побузить», а потому не остались равнодушными к новым домам. Больше всего нарекали на цвет: действительно, серо-коричневый антураж плохо увязывался с теплой колористикой старой Одессы. Такая расцветка была выбрана не из нужд экономии, а для того, чтобы в случае бомбежки дома выглядели с неба как участки земли. Отголоском страха перед войной стали бетонные «коробки» с четырьмя зарешеченными входами по сторонам, построенные во дворах — это входы в бомбоубежище.
Другим недостатком «сталинок» было то, что строили их слишком долго — иной раз по 5-6 лет. Именно поэтому большую часть домов «довели до ума» уже после 1955 года, когда Хрущев объявил борьбу с архитектурными излишествами, поставив все красивое «вне закона».
Черепашьи темпы
В 1945-1957 годах в Одессе было отстроено заново 600 тысяч метров жилья и введено 350 тысяч метров нового. Большая часть работ пришлась на 1946-1951 годы, когда были восстановлены сотни старинных домов — ныне памятников архитектуры, а вокруг города возникло 25 коттеджных поселка для рабочих общей жилой площадью более 100 тысяч метров. Затем, на протяжении 50-х годов ежегодно вводилось в эксплуатацию всего 50 тысяч метров, — то есть в 10 раз меньше, чем в эпоху массового строительства «хрущевок» и в 8 раз меньше чем в 2007 году. Так что говорить об «ударных темпах» на строительстве не стоит. А вот подвиг архитекторов-реставраторов, вернувших Южной Пальмире прежний облик , достоин памяти и восхищения потомков.
